И вот снова в голубых извивающихся струях проявились какие-то белесые призраки, сразу десяток. Они все ближе подымаются к поверхности, приобретают стреловидные очертания. Становится различимой и красная окраска с оранжевым овальным пятном посередине.

Это они - долгожданные крылорукие кальмары. На острове Мадейра их зовут "оранжевая спинка" за это светящееся пятно. Вот они вынырнули на поверхность, держась как бы строем, в одну линию, но тут же строй нарушился, и они засновали по поверхности воды, охотясь за миктофидами.

Слово "сновали" наиболее точно в данном случае, т.к. они совершенно без всяких усилий двигаются то головой, то хвостом вперед. В первом случае работает их стреловидный хвостовой плавник, периодически взмахивая своими крылышками. При изменении на правления движения эти крылышки плотно обворачиваются вокруг тела, превращая его в самую настоящую ракету с реактивным двигателем.

Так они и мечутся в освещенной зоне, кого-то хватая руками или щупальцами, тут же изменяя окраску с темно-красной на белесую и обратно.

К этому времени оглушенная ударом о борт летучка очухалась и зашевелилась, направляясь к пределам освещенной зоны. Это движение привлекло одного из кальмаров, он кинулся за нею, и уже почти настиг, возможно, даже дотронулся до рыбы, но она рванулась и, вылетев из воды, растаяла в темноте. Кальмар - так и хочется сказать: с досады - вспыхнул иссиня-белым светом, метнулся под корпус судна и тоже исчез.

Пока происходила эта сцена - мы не зевали. Созерцание кончилось, началась охота: удочка размотана давно и забросить ее - дело мгновения. Я был обладателем джиггера, покрытого фосфоресцирующим составом - светонакопителем. Днем он накапливал энергию под лучами солнца, а ночью возвращал ее, светясь зеленым светом. Благодаря этому мне было хорошо видно, как он рывками передвигался в воде, приближаясь к борту. Вот он замечен, и один из кальмаров кинулся в глубину, снова превращаясь в белесую тень. Рывок - я быстро выбираю леску, стараясь не дать слабины, преодолевая сопротивление кальмара и при слушиваясь к странным хриплым звукам: это кальмар, влекомый уже по поверхности воды, резко выбрасывает воздух вместо воды через воронку-сопло своего водометного реактивного движителя. Наконец он отрывается от воды, оставив на ее поверхности средство защиты. Я подтягиваю леску. Сверху кальмар напоминает цветок из-за его развернутых в стороны красных щупалец-лепестков, усеянных светлым узором присосок и черным пестиком-клювом.

Я давно догадался, почему именно с этими животными связано столько морских преданий о морских чудовищах-кракенах и тому подобное. Есть в кальмаре все-таки что-то "не от мира сего". Это и огромные, не по-рыбьи выразительные глаза, и птичий клюв, и бегущая по свету цветовая волна.

Невооруженным глазом видно как пульсируют клетки-хроматофоры, превращаясь из круглого красного пятнышка чуть ли не со спичечную головку в еле заметную точку. Сам кальмар уже лежит не живой, а клетки-хроматофоры этого "не знают" и еще долго реагируют сокращением, когда проводишь пальцем по телу кальмара.

Чей-то возглас отвлек меня, и я автоматически отбросив пойманного кальмара на палубу, глянул за борт: из темноты медленно дрейфовали два огромных кальмара метра по полтора каждый. По длинному, вдоль всего тела, плавнику, равномерно расширяющемуся к его середине, что придавало им почти ромбическую форму, я узнал кальмара, который в просторечии так и называется - ромбус. Это - очень странные животные. Они, как правило, вот так и встречаются парами: самец и самка.

На палубе начался некоторый переполох. Джиггера так и замелькали в воздухе. И под нос их ромбусам бросали и перебрасывали, чтобы протащить перед носом - все безуспешно! Я с удовольствием наблюдал этот ажиотаж, не принимая в нем участия, т.к. по собственному опыту и рассказам коллег знал, что ромбусы практически не реагируют на джиггера. Их надо ловить накидной сетью, чего у нас, увы, не было. Но разрушать иллюзии мечущихся по палубе людей не хотелось - столько страсти и азарта было выплеснуто ими. Наблюдать за этим - истинное наслаждение. И я спокойно любуюсь малиново-светящимися красавцами, бесстрастно скользящими через освещенную зону. Так они и исчезают, не подходя близко к борту, оставив не утоленным древний охотничий инстинкт, бушующий сейчас в душах моих товарищей.

"Да! Вот это лапти!" - восхищенно резюмирует кто-то, и мы еще долго смотрим в черноту, где постепенно гаснет красное мерцание ромбусов.

Кроме крылорукого кальмара и ромбуса в открытых частях Атлантики чаще всего попадается еще один вид - кальмар Бартрама. Я встречался с ним лишь однажды, недалеко от Канарских островов. Ночью, когда мы вот также лежали в дрейфе, к судну подошла огромная стая крылоруких кальмаров, и в суете и горячке ловли я не сразу заметил, что рядом с "оранжевыми спинками" на поверхности появляются и тут же опять уходят вглубь какие-то кальмары без светящегося пятна на спине, и скорее палево-коричневые, а не красные.

Но вот, заговорившись с кем-то, я зазевался, не подобрал джиггер, и он, утонув, ушел под корпус судна. И вдруг рывок! Там, под корпусом, его кто-то схватил!

Через минуту кальмар лежал на палубе, хрипя воронкой и плюясь чернилами. И только тогда я обратил внимание, что это другой вид. После этого я уже специально давал джиггеру утонуть, выуживая с глубины 5-10 м кальмаров Бартрама. Это позволило мне убедиться в том, что скопление кальмаров здесь образует как бы двухслойный "пирог": на поверхности - крылорукие кальмары, а под ними кальмары Бартрама. Днем они вместе не встречаются. Крылорукий кальмар, ночью поднимающийся к поверхности, днем глубже 400-500 м не уходит. А про кальмара Бартарама известно, что он и днем и ночью обитает на глубинах около полутора тысяч метров, а ночью какая-то часть особей подымается на значительно меньшие глубины, вплоть до поверхности.

Эти два вида как бы поделили Атлантику на зоны влияния. В Северной и Южной Атлантике, к югу и северу от изотерм 21^о С обитает кальмар Бартрама. В тропиках господствует крылорукий кальмар. Зимой кальмар Бартрама, кочуя вслед за отступающей изотермой 21^O С, как бы наступает на сферу влияния крылорукого кальмара с севера, а в южном полушарии, где в это время лето, он отступает, и наоборот. Так и качается этот "маятник" многие тысячелетия.

Уже больше десятка кальмаров валялось на палубе, заляпав ее несмываемыми черными кляксами своих чернил, когда кто-то, спохватившись, приволок корыто и сложил добычу туда.

"Ну, боцман даст нам завтра прикурить! - подумал я, - Черта с два теперь палубу отдраишь добела!"

И снова биолог взял верх теперь уже над охотничьими инстинктами, доставшимися мне от предков, и я, отдав кому-то из желающих свою удочку, побежал в лабораторию за инструментами и журналом для биологических анализов: отдых - отдыхом, а лишний научный материал никогда не лишний.

И я, устроившись со своим хозяйством поудобнее, мобилизовал кого-то из зрителей записывать данные измерений в журнале и принялся за работу. Это обычная наша профессиональная рутина: у каждого кальмара измеряется длина мантии; потом он вскрывается, определяется его пол, состояние половых продуктов, наполнение желудков пищей, зараженность паразитами. Со стороны эта работа выглядит не увлекательнее, чем чистка картошки - так же нудна и однообразна. Но на самом деле в ней как в чистке картошки есть одна особенность, которая мне импонирует: руки работают как бы независимо от вашего мозга. Руки делают свою работу, а мозг - свою. Но во время биологического анализа о постороннем, как во время чистки картошки, не подумаешь, т.к. хотя руки проводят привычные операции, а голос диктует их результаты ассистенту, записывающему их в журнал, глаза цепко отмечают каждую деталь, а мозг анализирует и размышляет об увиденном. Именно в процессе этой рутинной работы рождается многое из того, что реализуется позже, может быть, в другом рейсе...

И сейчас я, измеряя кальмаров, размышляю об этих удивительных животных. В улове кальмары с длиной мантии от 13-15 до 25-35 см. Кальмары мельче 15 см как правило на джиггер не попадаются. Это происходит потому, что им доступна добыча примерно в два раза меньше их по размерам. Раз так, то размеры джиггера определяют размеры кальмаров в улове. А кальмаров крупнее 35 см мы сегодня не видели вообще. И это не случайно.

Вскрытие сразу обнаружило, что самцы мельче самок. Среди них не было ни одного крупнее 16 см. Все это были зрелые особи. А самки все как на подбор 20-30 см, не меньше, и тоже зрелые. Яйце водные и нидаментальные железы, выделения которых служат для образования скорлупы яиц и специального слизистого чехла плавающей кладки кальмара, молочно белые. Светло-кремовый яичник испещрен янтарными каплями зрелых яиц, а яйцеводы, заполненные ими, окрашены в малиновый цвет. Картина типичная для экваториальной зоны. А у Канарских островов мы ловили кальмаров куда более крупных размеров, и это были исключительно незрелые самки. И это тоже типично, но именно для того района.

Оказывается, в приэкваториальной зо не живет оседлое население кальмаров, размеры которых не так велики. А рядом, к северу и к югу от экваториальной зоны, иногда попадаясь вместе с кальмарами-аборигенами, обитает раса, у которой самцы оседлы, а самки уходят в субтропики - далеко на юг и на север от тех мест, где остаются самцы. И в тропики они возвращаются лишь ко времени созревания, чтобы оставить потомство и умереть. Кальмары погибают после первого же нереста, как и лососи. И по размерам самки-бродяги значительно крупнее своих оседлых самцов и самок аборигенной экваториальной расы.

Вот такое загадочное существо - океанический кальмар. До сих пор у специалистов вопросов больше, чем ответов. Ясно, правда, что и оседлые, имигрирующие кальмары размножаются раз в жизни, погибая после нереста. Такова трагическая расплата за то, что они смогли выстоять в борьбе за существование, выдержать страшную конкуренцию с крупными пелагическими рыбами. В процессе этой конкуренции потомки малоподвижных моллюсков превратились в живые ракеты, не уступающие многим рыбам в скорости, в маневренности и вооружению. Была лишь одна "запятая" - размножение! А здесь в противоположность рыбам с крупными яичниками, в которых стотысячными порция ми созревала икра, кальмарам досталась репродуктивная система, предназначенная для производства не больших порций икринок, тщательно упакованных в сложноустроенные оболочки. Для этого служила целая система скорлуповых желез. И вот для того, чтобы удержать свои позиции в океанской пелагиали, кальмары в процессе эволюции выработали емкие мешки-яйцеводы и заменили нерест в море поодиночке или маленькими порциями, накоплением зрелой икры в яйцеводах, чтобы потом сразу выкинуть сотни тысяч яиц. Но для этого понадобилось столько энергии, что ее аккумуляция возможна лишь в течение всей жизни. Поэтому, после того, как в процессе лавинообразного созревания сотен тысяч икринок и нереста эта энергия реализуется, кальмар погибает. Это лишь гипотеза, но довольно вероятная. И неясно пока, что это за механизм - победа или поражение в конкуренции с рыбами? И если победа, то не пиррова ли? А пока все переплелось у конкурентов. И даже паразиты общие. Вот они - колечки нематод Анизакисов на внутренней стенке мантии, сокращающиеся от прикосновения червеобразные личинки лентецов-филоботриев в самом узком месте мантии, пятнышки цист личинок сосальщиков-дидимозоид, просвечивающих сквозь стенку кишечника.

Самые младшие из стадии попадают к кальмарам вместе с миктофидами, но и у кальмаров они не достигают зрелости. И лишь попав к крупным пелагическим хищникам - тунцам, рыбам-мечам и парус ни кам, они могут завершить цикл своих превращений. А сейчас здесь они иллюстрируют какими тесными, хоть и незримыми нитями связана и перевязана вся вот эта колышущаяся за бортом темная масса воды.

Пока я провожу анализ - промысел продолжается. Вот уже собрался целый клуб гастрономов-любителей, которые тут же чистят промеренных и вскрытых кальмаров и готовят их к варке. В воздухе сшибаются извечные проблемы, т.к. публика разделилась: половина утверждает, что кальмаров надо варить 10-15 минут, дескать, чем дольше их варишь, тем они жестче; вторая половина категорична в обратном: вари, пока не станет мягким - хоть час! Я в этом вопросе стойкий эмпирик и поддерживаю вторых всех силой своего опыта и непререкаемого авторитета единственного специалиста по кальмарам на судне.

Тем временем перевалила далеко за полночь. Разбрелись постепенно все кальмароловы: надо выспаться перед вахтой. И сами кальмары, кажется, устали, неохотно появляясь на пару минут у границы светового пятна и снова растворяясь во тьме. Сцена, на которой разыгрывались драмы из жизни рыб и кальмаров, очистилась.

Озабоченный сарган, словно уборщик, извиваясь своим тонким длинным телом и деловито поводя острым рылом, похожим на длинный птичий клюв, несколько раз пересек освещенную зону и, видимо, убедившись, что все в порядке, удалился.

Вахтенный вырубил прожектор, и когда глаза привыкли к полумраку, я обнаружил, что облака ушли и открылось звездное небо. Тьма поглотила воду, и сразу стало казаться, что не судно качается на волнах, а звездный купол над нами, медленными взмахами пересекая силуэт мачты, под свеченный клотиковой лампой. И месяц, в тропиках перевернутый рожками вверх, как кораблик плывет, раскачиваясь, по звездным волнам. Только не видно: ловят ли с его борта звездных кальмаров, или нет?

В надстройке вспыхнул квадрат света: распахнулась дверь, и голос товарища, позвавшего испробовать сварившихся кальмаров, разрушил очарование ночи и вернул меня к прозе существования.

Кончилась еще одна ночь, ночь без особых событий, оставив где-то в уголке души свой след. И на берегу, в суете повседневных дел, иной раз всплывут перед глазами синие струи светового кристалла за бортом ... маятник мачты, чертящий клотиковой лампой невидимые письмена по звездному небу. И защемит сердце...